Большая Тёрка / Мысли /
Ах, Осень, Осень!
Ты чувства странного игра:
в ней небо в яростную просинь, -
в ручьях печальная вода.
Листва пожухлая на камень
вновь ляжет тонкой пелериной
и жёлтый свет, совсем, как пламень, -
подсветит старую витрину.
Афиша мокрая в прохладе
махает серым мне листом:
на нём потрет. Марина Влади.
И тусклый блик там, — под мостом.
Фонарь в печали изогнулся,
и испустил неонный свет,
прохожий что‑то оглянулся:
споткнулся, что ли? Вроде нет.
Бежит трамвай, — последний, верно,
устало прыгает на стыках,
а на Душе совсем не скверно:
- «Беги, беги, друг — горемыка!»
Недвижим воздух в ожидании
прихода хладных дней с утра:
- «Осенний час. Очарование,» -
из уст срываются слова...
Президент России Дмитрий Медведев подписал указ «О досрочном прекращении полномочий мэра Москвы», сообщила пресс‑служба Кремля.
Подробнее:http://news.mail.ru/politics/4501679..
Поёт о чём‑то саксофон,
и так поёт, как будто плачет, -
быть может он в кого влюблён,
а может просто: нет удачи?
Какая грустная картина,
на стенах блики от него;
плачь, саксофон, — ты у мужчины:
авось, кто выглянет в окно.
Он словно бы со мной играет -
то вдруг манит, а то отпустит,
то душу надорвет от грусти:
а то так нежно слух ласкает.
Здесь подадут тебе монетку,
и в шляпу рваный рупь кладут:
пой, саксофон, рыдай в жакетку, -
ведь всё равно тут не уснуть.
Поет и плачет саксофон...
подобно трепетному свету, -
томленье знойное и негу
в моей душе рождает он.
Поёт о чём‑то саксофон,
а там, в окошке, — Дама плачет:
быть может, кто в неё влюблён,
а может просто — нет удачи?..
Я верил Вам, а Вы мне — нет,
но лишь до первого свидания:
на нём отдали свой портрет,
а я свои, но — обещания.
Я их направо раздавал,
а иногда — налево;
Вы говорили мне: — «Нахал!»
И всё скрывали тело.
Ах, как приятно иногда,
Вы не поверите ничуть, -
срывать одежды до утра:
ужель не так? А Вы мне: — «Жуть!..»
И обещанья раздавать
бываю я не кисл:
как Вас ещё увещевать?
Ведь есть же в этом смысл?!.
Я много лет пиджак ношу,
как Мандельштам и Окуджава,
а вот насмешек — не стерплю
от Вас, любезная шалава...
Ну, что ж пиджак? Лоснится он
на рукавах и отворотах,
но я в него давно влюблён, -
ведь в нём хожу я до субботы...
А по утрам я в воскресенье,
его повешавши на стул,
гоню себя, как «Исключение,» -
на поле то, где ветер дул...
Я много лет пиджак ношу, -
не Мандельштам, не Окуджава,
лишь об одном всегда прошу:
над ним не смейтесь Вы, шалава...
Ты не одна, Ты не одна...
Как много Вас, в любви притворных.
И что же ждёшь Ты от меня,
Каких же слов неблагородных?..
На кон поставлена судьба,
и предо мной нелестный вывод:
уйти надолго в никуда, -
или забыться просто было б?
Сейчас я просто не попал
в струю надежд и огорчений:
я там не тот, кто правил бал -
в Душе твоей без исключений.
Ты не одна, да, не одна, -
как много Вас, в любви покорных.
Ну, не смотри вслед из окна:
не надо слёз — они притворны...
Ты всё решила и ушла,
так громко хлопнув дверью,
что заболела голова:
я в расставания — не верю.
Пройдёт неделя, полторы
и ты, в любви отступница,
гонца из местной детворы
ко мне зашлёшь, преступница.
Я с ним, конечно, соглашусь,
к тебе пойду навстречу:
на откровенье «поведусь»
и приглашу на вечер.
Я две свечи на стол поставлю,
но зажигать не буду сразу, -
местоимения отставлю:
- «Люблю же, всё‑таки, заразу!..»
Меня ты ждёшь.., ужели повод дал:
к чему стремления напрасны?
Ты мне не верь и я не обещал
признания в любви настолько часто.
А этот образ странный,
зачем тебе выдумывать его?
Твоё кольцо на пальце безымянном
на шею мне готовило ярмо.
Но ты пойми меня: ведь я не тот же мерин,
что мчит весной по гулкой мостовой,
и я влюбви твоей нисколько не уверен:
забудь тот сон и дверь за мной закрой.
Не жди меня, не мучайся напрасно,
к любви совсем я повод не давал:
сей случай так — ну, просто, очень частный;
не строй любви корявый пьедестал...
Я напишу тебе в ночи,
Все то, что днём сказать нельзя
Я в свете трепетной свечи
Мечтаю, жду тебя опять...
Перо касается бумаги
«Люблю...» не смело вывожу,
Но не хватает мне отваги
И снова лист я этот рву...
Свеча дрожит и все сначала
Опять слова, опять «люблю...»
«Я так хотела» «так желала »
Но нужных слов я не найду...
Рассвет. Свеча уже истлела
И ночь закончила свой бег,
И время быстро пролетело
«Люблю...» мой на бумаге след.
Я не читал, что Ты писала
при свете маленькой свечи:
давай начнём с Тобой сначала, -
не обвиняй и не кричи.
Перо касается бумаги,
на ней со скрипом вывожу:
«Любить меня — нужна отвага,
не веришь мне? Я подожду
Пока серебрянные листья,
не сбросит с кроны старый клён:
не торопись, мой Друг, хвалиться, -
Ты не кричи, — я не влюблён.
Не нужных слов Ты не ищи:
«Я так хотела,» «Я желала.»
Забудь меня и не пиши,
забудь любовь — ей не пылала.»
Рассвет пришёл, свеча истлела,
дымком расстаяла и вновь
мне на асфальте память мелом
рисует смятую любовь...
чем бара тусклый свет над головою
и лёгкий бриз под странною Луною.
И цоканье копыт усталой лошади
в каменьях бутовых по Старой площади,
и торопливое ручья журчание:
велиречивое твоё молчание.
Нет ничего, что было бы причиною
морить меня столь хмурою личиною,
и надсмехаясь кислою улыбкою
шептать мне глупости с надеждой хлипкою.
Нет ничего печальнее для вечера,
когда, поверь, совсем уж делать нечего, -
мне кислая в окошке миночка
заменит сотню глупых «валентиночек...»
...А потом была женщина с ослепительно белою кожей,
разорвавшая ночь невесомостью сказанных фраз:
был до этого день, пустотою наполненный, прожит,
но зато облачённый в потёртый на лацканах фрак.
...А потом была ночь, безразмерностью сжавшая тело,
и ласкающий шёпот упавшей на плечи звезды:
на заре петухи прокричали, но как‑то несмело,
а волна уносила ступней уходящих следы.
...А потом круговерть череды ускользающих будней,
я вдогонку за тенью кидался, молитвы шепча:
и представить не мог, что мне так без тебя будет трудно,
недописанных строк выгребая золу по ночам.
...А потом.., а потом.., разве это для вечности важно?
Прокричу тебе вслед, — может ты оглянёшься на миг.
Назовёшь, всё что было, моей бестолковою блажью.
Я закончу строку всеобъемлющим словом: “Аминь!..”
Когда ударят больно по рогам,
ногам протянутым и носу,
когда подставы тут и там,
и нет спасенья от поноса:
с друзьями пива ты возьми, -
уж надо очень постараться,
в ирландский бар на час зайди,
чтоб до утра «протусоваться.»
Пусть плачут те, кто ждать не в силах
и любят что‑нибудь приврать:
у нас, мужчин, одна лишь стать, -
всепобеждающего пива.
В своём глазу бревна не видя, -
искал я спичку у тебя:
за что же, пиво ненавидя,
страдала сонная Душа?
И всяк уродом мнит урода,
и в зеркала готов плевать:
в Душе неясная погода,
а в пиве просто — благодать...
Я к Вам давно уже привык,
хотя и знаю Вас неделю:
мне странен Ваш пивной ярлык,
что походя, на Вас надели.
Мелькают мысли, блин, — нейроны
по мозговым извилинам:
люблю с утра у фазотрона
ловить пивные линии...
Я мог бы Вас любить вчера,
на этой узенькой скамейке:
бродили вместе до утра, -
бродили в парке по аллейке.
Вас почему‑то я не стал,
на чашку чаю приглашать:
загнал я Вас на пьедестал, -
и не подумал же снимать!
Теперь один в аллее я,
круг нарезаю за другим:
была б на месте голова, -
то не ходил бы нелюбим.
Я мог бы Вас любить вчера,
на этой узенькой скамейке:
на месте вроде голова
но я один, — на той аллейке...
Жил человек, который был так обеспокоен видом своей собственной тени и так недоволен своими собственными следами, что решил избавиться от того и от другого. Метод, который он нашел — убежать от них. Так он встал и побежал. Но он все время ставил ноги (на землю) и оставлял другой след, пока тень держалась возле него без единого затруднения. Он приписал свою неудачу тому, что бежал недостаточно быстро. Так он бежал все быстрее и быстрее, не останавливаясь, пока его не настигла смерть.
Ему не удалось понять, что если бы он просто остановился в тени, его тень сразу исчезла бы, а если бы он сел и оставался спокойным, не было бы больше следов...
Показалось, — хотел поделиться,
но вот только не понял я, чем:
и к чему же так было стремиться,
ведь я Души давно уж не ем...
..Ни на завтрак, обед или ужин,
я от них просто очень устал:
и кому в пять утра был я нужен,
кто звонил мне? Так я не узнал...
..Безголосая та эсэмэска,
проскочившая через дисплей
отголоском забытого блеска
в памяти всплыла. От ней
..Не было право же, толка, -
я на них перестал отвечать;
вот стою под развесистой ёлкой
и шепчу: — «Где же Ты, Твою мать?»
..Показалось, — хотел поделиться,
но вот только не понял я, чем:
- «Где Ты, бесово племя? Седмица,
как я Души чужие не ем!..»
Один мудрец искал способного и талантливого ученика, который обладал бы достаточными навыками и умениями, чтобы передать ему свои знания, когда умрет. Он решил собрать всех учеников.
И вот собралось множество учеников.
Мудрец сказал им:
— У меня возникла проблема, и я хочу знать, кто из вас сможет ее решить. Видите — в стене позади меня находится самая большая, тяжелая и массивная дверь в городе. Кто из вас сможет от крыть ее без посторонней помощи?
Некоторые из учеников просто опустили голову: проблема казалась неразрешимой. Другие исследовали дверь более тщательно, обсудили возможность использования рычага и особенности материала и пришли к выводу, что решить эту задачу невозможно. Все сказали, что сделать то, что просил мудрец, невозможно.
Только один ученик подошел к двери и подверг ее тщательному исследованию. Он простучал ее поверхность, пытаясь оценить ее толщину и плотность материала, отметил, из чего сделана дверь и насколько надежно смазаны петли. Он тщательно проверил ее, используя свои глаза и руки. Он стучал по ней, нажимал, давил на определенные участки.
Все предполагали, что дверь была закрыта или ее заклинило. А на самом деле она была лишь слегка прикрыта. Ученик глубоко вздохнул, сосредоточился и мягко толкнул дверь. Дверь с легкостью и без малейшего сопротивления открылась.
Она была разработана и сконструирована так безупречно, что достаточно было легчайшего толчка, чтобы она открылась.
Мудрец нашел себе преемника. Он повернулся к остальным ученикам и произнес следующие слова:
— Успех в жизни и работе зависит от нескольких ключевых факторов, и сегодня вы могли наблюдать их в действии. Во-первых, позвольте своим чувствам полностью исследовать и понять реальность, которая вас окружает. Во-вторых, не делайте поспешных и потому неправильных выводов. В-третьих, будьте достаточно смелы, чтобы принять решение. В-четвертых, приняв его, действуйте уверенно и без сомнений. В-пятых, сосредоточьтесь и вложите в это действие всю вашу силу и энергию. И, наконец, не бойтесь совершить ошибку...
я бы в луже хотел утопиться,
но избавит ли это от бед?
Да, верно, — наверно, избавит,
но только опять же — меня.
И некого будет поправить,
рукою слезу отводя.
От хрупкого тонкого носа,
и ноздрей, что жалостью пышат:
- «Вот там он страдал от поноса
и бегал, и бегал по крыше...»
Смешно, ведь не правда ли это?
Славно вроде уже похоронят,
без запинки подправят в сюжете,
и без смеха от чуши «сбуровят.»
«Вроде был? Вроде был он,
такой же, — ну совсем не такой же, как все.
Вы заметку, пожалуй, не троньте:
пусть на первой лежит полосе...»