Я слушаю очередного политического пустобреха, опираясь спиной на кирпичную стенку. На мне черные джинсы, черная спортивная кофта с капюшоном и арафатка, закрывающая лицо. Его речь тускла, блекла и не содержит ни малейшего смысла. Это этакий пидар-либерал, в деловом костюмчике, уже проигравший один раз выборы, но не теряющий надежды на то, чтобы вновь попытать счастья в этом виде спорта. В нем нет ни искренности, ни души. Но к чертям политические суждения. Эта тварь – директор банка. Очередной олигарх, пресытившийся деньгами и теперь ищущий власти.
Я прохожу сквозь редкое скопление народа из пятидесяти человек, вяло слушающих его речь и зевающих от скуки. Сжимаю пальцы в крепкий кулак. Сначала с силой сжимаю фаланги пальцев, потом уже сжимаю все пальцы целиком, чтобы поверхности ногтей упирались в ладонь, а большим пальцем их замыкаю. Натренированная косточка среднего пальца выпирает эдакой шишкой из моего кулака.
Раз. Бью с размаха в нос банкира. Чтобы оглушить человека, дезориентировать его, не нужно бить в челюсть, особенно прямым ударом в зубы. Потому что зубы – это кость, которая может поранить ваш кулак. Бейте в носовой хрящ. Он легко ломается, а человек на несколько мгновений теряет ориентацию в пространстве и становится легкой жертвой для следующего удара.
Два. Пинаю его в живот, чтобы гад согнулся. Пинаю хлестко, с силой вынося вперед бедро правой ноги, чтобы голень почти сама по инерции продолжила путь, и удар пяткой проник в самые кишки ублюдка.
Три. Хватаю за плечи, согнувшуюся скотину и, нажимаю ладонями, чтобы еще сильнее его пригнуть, а мое колено со всего размаху врезается в его лицо.
Все как по учебнику. Банкир мешком говна валится на грязный тротуар, и там лежит, пуская кровавые пузыри. Я наклоняюсь и шепчу ему:
- Красные в городе, сука.
Быстро кинув косой взгляд назад, вижу, как два бритоголовых амбала кинулись ко мне. Чуть поодаль милицейский что-то быстро бубнит в рацию. Видимо вызывает наряд.
- Стоять! – ору им, доставая из-за пояса пистолет. В моей руке всего лишь муляж. Простая травматика, которая точь в точь, как пистолет Макарова, но не такая опасная. Впрочем, двум лысым уродам эта штуковина кажется вполне реальной и опасной, поэтому они останавливаются. Но я вижу, как напряжены их тела. Они готовы кинуться в любой момент, как только я дам слабину.
- Красные в городе! – кричу я изо всех сил. Толпа оживленно наблюдает за происходящей сценой. В их глазах я вижу страх и восхищение. Признайтесь, кто из вас не мечтает об этом? Когда слышишь трепотню очередного политика о том, как в стране хорошо жить, а на твоих руках от какой-то уличной заразы умирает бездомная пожилая женщина; когда слышишь их обещания о лучшей жизни, а видишь лишь гниющую помойку во дворе; когда чаша терпения переполняется, каждый из нас хочет взять за грудки очередного лживого политика и дать ему отведать крепкого народного кулака.
Я разворачиваюсь и изо всех сил несусь к темному проулку между кинотеатром и забором, который ограждает ремонтирующееся здание. Слышу за спиной тяжелое дыхание и топот ног. Улыбаюсь и ускоряю бег. Ежедневные утренние пробежки не проходят даром. Я ускоряюсь до той поры, пока не чувствую, как огнем разрывает легкие. Мое сердце стучит, как огромный кулак, стремящийся разорвать мою грудь. Слышу, как вдали затихает звук шагов и дыхание моих преследований. А я несусь по асфальтовым дорожкам сквера, пустынным старым улицам города, которые вроде бы совсем недалеко от центра, а такие одинокие и тихие, бегу через железнодорожные пути и нахожу спасительный закуток среди гаражей, где и замедляю свой бег.
В ушах стоит шум крови, она же стучит в висках, по лицу стекают крупные капли пота.
Я расстегиваю рюкзак, достаю полотенца и досуха им вытираюсь. Переодеваюсь в синие джинсы и бардовую рубашку. Рубашку оставляю не заправленной. На ноги одеваю черные блестящие классические туфли и спокойным шагом отправляюсь к автобусной остановке, чтобы поймать такси, которое отвезет меня на то место, где сегодня буду спать.
−1
Я пишу три книги, но стараюсь ничего не выдумывать. Хемингуэй считал, что писателю следует писать о реальности, поэтому я стараюсь писать больше по своим жизненным ситуациям или же по тем ситуациям, которые я наблюдаю. Поэтому, когда накапливается материал, мысли, я продолжаю писать. 
